Потерянный мальчишка. Подлинная история капитана Крюка

Трудно подружиться с тем, кто хотел тебя повесить.

Питер выбирал мальчишек – да, это так. Но он о них не заботился. Он за ними не присматривал. Он не учил их, как найти самые хорошие грибы, как забросить удочку, чтобы поймать рыбу. Он брал их сражаться с пиратами, но не учил, как это надо делать, чтобы их не убили. Он не показывал, как снимать с оленя шкуру на одежду, не утешал, когда они плакали ночью, не хоронил, когда они умирали. Это делал я.
Питер умел показать самую короткую дорогу к русалочьей лагуне, составить команды для Битвы, прокрасться ночью в лагерь пиратов и украсть блестушки, которые прятал в дупле нашего дерева, словно сорока-переросток. Питер был для веселья, для игр, для приключений. А я – я помогал товарищам его игр выживать, даже когда они становились ему не нужны.

Это тоже часть взросления? Когда смотришь на все плохое, что ты сделал, а не только на хорошее, и понимаешь, что у всех твоих ошибок были последствия

Он как-то сказал мне, что когда сидит спокойно, то ему начинает казаться, будто у него под кожей ползают муравьи – что если он не двигается, не бегает, не строит планы, не делает хоть что-то, то эти муравьи грозят заползти ему прямо в голову и свести с ума.

Не знаю, почему это было так – но Питеру просто не нравилось, когда все были довольны

всегда будем мы с Питером: как это было в самом начале, так будет и до конца. С Питером, который отнял у меня все – и все мне дал.

С Питером, который любил меня больше всех, кроме себя.

Потому что Питер обещал им приключения и веселье, а потом забрал на остров, где они умерли. Они не остались вечно маленькими, если только не считать, что смерть мальчишки оставляет его юным навсегда

Питер обожал, когда мальчишки бесились. Это крепче привязывало их к нему, помогало забыть Другое Место, прижиться у Питера и на острове.

Да, он выставил меня на улицу, потому что он меня испугал и я заплакал. Мама велела ему за мной присматривать, а он не стал. Он спрятался в шкафу и постучал изнутри в дверцу и притворился привидение

из его глаз лились слезы.
Он казался застывшим – словно мышцы у него свело, – не мог идти следом, мог только ждать. Ждать, чтобы я вернулся.
Я вздохнул, и на выдохе из меня вышла вся злость.