Напряжение

Моя жизнь насчитывает почти пять тысяч дней. Хороших и плохих, интересных и скучных — как и большинство из нас, я не выбирал большую их часть, принимая от жизни утром и отдавая каждую ночь обратно, с благодарностью или упреком. Пока, разменяв третью с половиной тысячу, не осознал, что дни можно создавать самому. Для себя и других. А еще чуть позже я начал их продавать

В тени высокой беседки, на ухоженной лужайке, кипела яростная битва между маленьким серо-полосатым котенком и тоненьким колоском сорной травы. Щелкали зубы на шее противника, ломали хребет когтистые лапки, но коварный противник снова и снова нападал, обидно щекоча нос. Не помогали ни перекаты по траве, ни хитрые броски из-под прикрытия коленок хозяйки, и даже грозный мяв не повергал вражину в ужас — тем достойнее будет победа!

По другую сторону стебелька тоже активно болели за полосатого бойца, но и поддаваться не спешили, с великим удовольствием играя с маленьким найденышем. Все равно до приезда папы оставалось не менее десятка минут. Ника невольно взглянула на часы, позволив котенку вцепиться в стебелек.

— Победил-победил, иди сюда, — подхватила она так и не отпустившего добычу любимца и положила на коленки.

— Император тигра не обидит, — проворчал я, отряхивая шорт

— А любопытство и дар — они дружат? — стало мне любопытно.

— Любопытство — это хорошо, — одобрительно улыбнулся дядька. — Вот если бы скука — тогда совсем плохо. Даже хуже злости

— И что ты… чувствуешь? — с осторожностью в голосе спросил он, присаживаясь на край постели.
— Любопытно просто, — пожал я плечами, разглаживая металл пальцами.

— Пойми, в твоей жизни будет много силы, много власти. Но ты не имеешь никакого права распоряжаться чужими жизнями и чужой свободой! — ярился дядька между полетами ремня. — А если когда-нибудь забудешь об этом, я явлюсь к тебе даже из преисподней и отхлестаю ремнем еще раз

— Умножить — это действие, — закатив глаза к потолку, пояснил он.
— Круто! А я могу делать это действие?
— Да. Ты умножаешь скорбь.

на одной восьмой экрана в центре.

— Десять минут полетного времени, деда.

— Я знаю. Но вдруг он сможет потянуть время, съедет в сторону? Вдруг они захотят поиздеваться над моим внуком и дадут шанс мне его вытащить?! Никогда нельзя сдаваться! Никогда!

— Деда, это твой внук. — По — доброму сказала внучка и осторожно погладила деда по рукам.

— Да, и пока он мой

напористость, жизнелюбие предков не дадут им сгинуть, какие бы открытия не совершались, как бы не менялся мир.