Химера

— Я могу подойти ближе.

— Только попробуй.

— Я только попробую

— У тебя есть ингалятор? — тихо шепчет Чон.

— Нет.

— Жаль, потому что от твоего вида у меня захватывает дух.

— А ты нынче подешевел, — Хосок с весельем смотрит брату в глаза, вынуждая того с усмешкой ответить короткое:

— Инфляция.

У меня есть дом, Ваше Величество, — женщина смотрит в ответ внимательно.

— Ваш « дом» знает об этом?

Тэхён не сдерживает смешок.

— Догадывается.

Чимин цепляет одну из рук Юнги и тянет вниз, вынуждая того подойти вплотную и крепко сомкнуть вокруг мужа объятия. Мин коротко чмокает чужой висок, незаметно прикрывая глаза, а в следующую секунду уже довольно лезет в ухо Пака языком, на что тот с громким возмущенным «Да ебаный в рот, Юнги!» пытается увернуться в сторону, но едва ли может вырваться из-за сильных объятий.

— Ты когда школу-то блядь закончил, детский сад, себе ухо полижи!

— Я себе не достаю.

— Ну пиздец, и ты решил мне?

— Мы же в браке, у нас всё общее.

— Жалко, что мозг весь у меня, да?

Юнги стоит насторожиться, — усмехается Чонгук, — если бы у меня стоял выбор между толкающим наркотики профессором философии и нефтяным богачом, я бы уже наматывал на голову хиджаб.

Для Ким Сокджина смерть оказалась гадкой и горькой — взрывчатка и разрушенная жизнь.

Она на ощупь как выбитое автомобильное окно, рассыпанное мелкой стекольной крошкой по асфальту; она на слух — гром, треск и рокот бетонных блоков; она на вид — небо. Низкое, свинцовое, с разноцветными всполохами.

Смерть пахнет не так, как он ощущал в детстве. Она вообще, оказалось, разная: для кого-то мягкая, как шерсть старого лабрадора, для кого-то терпкая, как перегар от пришедших в дом Сотрудников Ритуальных Услуг.

Все в чем-то виноваты. Сокджин как-то думал об этом, но только загнал себя в ловушку из собственных выводов. Если вина — это переживание по поводу совершенных поступков, не соответствующих общественным нормам, что делать с людьми, которые не переживают? Насколько правильно говорить, что человек виновен, если вина является категорией волевой, интеллектуальной? Насколько вообще можно объективно судить о чужой виновности?

— Вы не виноваты ни в чем, — Чонгук наклоняется еще ниже, — ни в чем, мой лорд.