Агрессор

Вчера длится вечно, Завтра не
наступает никогда"

Стервозность – это механизм выживания. Стерв уважают. Но не шлюх.

– Я доведу тебя до слез в два счета.
Я поверила каждому слову.
Глубоко вздохнув, сощурила глаза, глядя прямо на него.
– Ты бесчисленное количество раз доводил меня до слез. – Медленно подняла руку, показывая ему средний палец. – Знаешь, что это такое? – Я похлопала пальцем по уголкам своих глаз. – Это я вытираю последнюю слезу, пролитую из-за тебя.

Притворяясь, что тебе все равно – не значит смириться.

ошибки – это тоже часть жизни

выживание – лучшая месть.

Она печально улыбнулась и поступила как настоящий друг – отрезала мне второй кусок торта.

Мне хотелось казаться скромной, но в итоге вышла какая-то словесная диарея.

– Я люблю грозу. Гром, ливень, лужи, промокшую обувь. Когда надвигаются тучи, меня охватывает радостное предвкушение.

Просто продолжай, Тэйт.Я попыталась представить, что говорила с папой или бабушкой. Оставайся естественной.

– Все кажется красивее под дождем. Не спрашивайте меня почему. – Я пожала плечами. – Но в грозу словно открывается иной мир возможностей. Раньше я ощущала себя супергероем, катаясь на велосипеде по опасным скользким дорогам. Или Олимпийским атлетом, преодолевающим тяжелые испытания, чтобы добраться до финиша.

Моя улыбка стала шире от воспоминаний. Воспоминаний обо мне и Джареде.

– Но даже в солнечные дни, будучи маленькой девочкой, я просыпалась с тем же ощущением трепета. Ты заставлял меня чувствовать радостное предвкушение так же, как симфония грозы. Ты был моей бурей под солнцем, громом в скучном, безоблачном небе.

– Помню, я проглатывала завтрак так быстро, как могла, чтобы поскорее постучаться к тебе в дверь. Мы гуляли днями напролет, возвращаясь домой только поесть или поспать, играли в прятки, лазили по деревьям, ты качал меня на качелях. Будучи твоей сообщницей, я снова поняла, что такое дом.

Я выдохнула, наконец-то расслабившись, и подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, заметив, что он пристально смотрел на меня, тяжело дыша, практически не шевелясь. Останься со мной, Джаред.

– Видите ли, – я продолжала смотреть на него, – когда мне было десять, моя мама умерла. У нее был рак, и я потеряла ее, толком не узнав. Мир казался таким ненадежным, я была так напугана. Но с тобой все опять встало на свои места. С тобой я стала смелой и свободной. Как будто часть меня, умершая вместе с мамой, ожила после встречи с тобой, и было уже не так больно. Мне было не больно, когда рядом был ты.

Мои глаза наполнились слезами, все одноклассники слушали, подавшись вперед.

– Но однажды, совершенно внезапно, я потеряла и тебя. Боль вернулась, мне было так плохо, когда ты меня возненавидел. Моя гроза ушла, ты стал жестоким. Этому не было объяснения. Ты просто исчез. И мое сердце разрывалось на части. Я скучала по тебе. Я скучала по маме.

Голос дрогнул, но я не стала вытирать пролившиеся слезы.

– Хуже всего стало, когда ты начал меня обижать. Твои слова и действия заставили меня возненавидеть школу. Из-за них я чувствовала себя некомфортно в собственном доме. – Я сглотнула, и тугой узел в груди ослаб.

– Все по-прежнему болит, но я знаю, в этом нет моей вины. Я могла бы описать тебя множеством слов, однако лишь одно включает в себя грусть, злость, ничтожность, жалость – трус. Через год меня тут не будет, а ты останешься неудачником, чей высший предел существования ограничится школой.

Я не отводила взгляда от Джареда, мой голос вновь набрал силу. Боль от сдерживаемых слез утихла.

– Ты был моей бурей, моим грозовым облаком, моим деревом под проливным дождем. Я любила все эти вещи, и я любила тебя. Но сейчас? Ты чертова засуха. Я думала, все сволочи водят немецкие машины, но оказалось, мерзавцы в Мустангах тоже могут оставлять шрамы.

Вчера длится вечно, Завтра не наступает никогда