Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

густыми ресницами, с улыбкой ответил:

— Вы сказали, «слишком хороший сон не всегда будет правдой», – снова повторил он, и, помолчав, тихо добавил, — я хотел чувствовать боль. То, что причиняет боль, не будет подделкой.

Он подошел еще ближе и теперь стоял прямо напротив Чу Ваньнина.

Из-за того, что они так неожиданно встретились, нежность и восторг, любовь и тоска захватили его целиком, Мо Жань и думать забыл о достоинстве и приличиях, с головой погрузившись в грезы, что вдруг стали реальностью. В этот момент у него напрочь вылетело из головы, что следует соблюдать дистанцию, подобающую для отношений учителя и ученика, и не вторгаться вот так внезапно в личное пространство Чу Ваньнина.

Но в любом случае, он не смог бы удержаться

— Хотя, нет, я не буду ни о чем спрашивать тебя.
Чу Ваньнин только вздохнул с облегчением, как услышал следующую фразу.
— Я не спрошу тебя ни о чем. Я просто сам все тебе расскажу.
Набравшись решимости, Мо Жань не собирался отступать.
На одном дыхании, исчерпав на этом всю свою храбрость, он выпалил:
— Я люблю тебя.
Казалось, еще немного и его сердце выпрыгнет из груди.
— Я люблю тебя, и это не та любовь, что испытывает ученик к своему учителю. Да... да, я дерзкий и наглый, но я... я люблю тебя.

— Хочу помочь ему спасать дождевых червей

— Завтра после утренней медитации приходи в бамбуковую рощу за Платформой Шаньэ. Я буду ждать тебя там

Чу Ваньнин услышал низкий глубокий голос с хрипотцой, который, казалось, сочился жарким и влажным неудовлетворенным желанием:

— После того как я отпущу Учителя, согласится ли он пойти в дом и переодеться? — с игривым смешком произнес он.

Чу Ваньнин резко вскинул свои покрасневшие от волнения глаза феникса и гневно крикнул:

— …Отпусти!

Его попытки вырваться привели к тому, что противник только усилил хватку и почти вывернул ему руку. Хотя тело Чу Ваньнина было довольно гибким и выносливым, он не смог сдержать тихого стона.

Этот звук был слишком похож на те, что Мо Жань слышал во время их постельных забав в прошлой жизни. От неожиданности он вмиг окаменел. Реакция определенной части его тела тоже не заставила себя ждать. Между тем, он так плотно пр

Между тем, он так плотно прижал к себе Чу Ваньнина, что его охватил страх, что тот заметит захватившее его страстное томление и почувствует упирающийся в него значительно увеличившийся в размерах твердый и горячий член. Разве мог он допустить, чтобы Учитель узнал о его грязном желании? Не решаясь и дальше удерживать Чу Ваньнина подобным образом, он почти инстинктивно попытался оттолкнуть его.

Стоит ли удивляться, что стоило ему чуть ослабить хватку, как оказавшийся на свободе кипевший от злости Чу Ваньнин, обхватив рукой пострадавшее запястье, с разворота безо всякой жалости пнул его ногой. В этот удар он вложил всю свою силу и ярость, поэтому застигнутый врасплох противник не успел поставить блок и оказался повержен. Мо Жань и предположить не мог, что этот выбившийся из сил мужчина может так неожиданно и сильно лягнуть его. Он растянулся на голой земле, с трудом сохраняя сознание и морщась от боли в ребрах, которые, похоже, были сломаны.

и расплавить. Губы Мо Жаня почти прижались к его уху, и его частое дыхание обожгло чувствительную кожу обнаженной шеи. Как назло, в этот день Чу Ваньнин собрал волосы в высокий узел, и теперь его шея оказалась совершенно открытой и беззащитной перед пугающим дыханием свирепого хищника, который, казалось, хотел подавить его волю, а потом разорвать всей силой своего мужского темперамента.

Влажные от пота тела склеились и сплелись с друг другом, подобно слившимся весенним ручьям…

— Учитель, вы все еще хотите драться?

— … — Чу Ваньнин упрямо прикусил нижнюю губу, пряча покрасневшие глаза феникса.

Пошел нахуй со своими вопросами, он точно не собирался сдаваться!

Как раз когда он собирался снова ринуться в бой, губы

Жаня, словно невзначай, коснулись мочки уха. Может это и случайность, но именно мочка уха была его самым чувствительным местом. Достаточно было чуть-чуть потереть ее, чтобы по телу Чу Ваньнина распространилась горячая волна, кожа покрылась мурашками и все волоски встали дыбом. Стиснув зубы, он процедил:

— Отпусти меня!

Хотя слова его звучали резко и зло, однако в объятиях Мо Жаня у него никак не получалось держать под контролем свое предательски дрожащее тело. К счастью, они оба были настолько вымотаны, что Мо Жань не мог понять, что его дрожь никак не связана с перенапряжением. На самом деле Мо Жань сейчас вообще не мог ясно соображать. Вместо того, чтобы выяснять, что не так с поведением Чу Ваньнина, он бросил все силы на то, чтобы сдержать собственные животные инстинкты

ценой. После восьми десятков раундов Чу Ваньнин почувствовал усталость... Перед приходом Мо Жаня он час танцевал с мечом, потом не меньше сотни раз сошелся с ним в бою с оружием и теперь, действительно, был совершенно измотан.

Однако его глаза по-прежнему ярко сверкали, сердце билось сильно и быстро, а незаурядно красивое лицо сияло одухотворенностью и воодушевлением.

С каждым наносимым ударом их бой становился все более близким и контактным. В какой-то момент Чу Ваньнин ловко развернулся попытался ударить Мо Жаня под ребра, но был тут же схвачен им.

Два тела тесно прижались друг к другу, дрожащие от напряжения руки тесно сплелись в напряженной борьбе…

Мо Жань взял в железный захват руку Чу Ваньнина. Длинные грубые пальцы так сильно сжи

сжимали тонкое запястье, словно хотели раздавить кости и раскрошить их в порошок.

От этого противостояния и близости чужого тела Мо Жань так распалился, что в какой-то момент его звериная натура взяла верх над разумом. Он перестал контролировать свою силу и вдруг резко развернул Чу Ваньнина и безжалостно вывернул ему плечо…

Изумленный Чу Ваньнин опомниться не успел, как оказался в крепких объятиях взмокшего от пота Мо Жаня.

— Все еще хотите драться? — прозвучал за его спиной насмешливый голос. Сердце Чу Ваньнина сорвалось на бешенный бег. Его спина оказалась плотно прижатой к широкой груди, обжигающе горячей как крутой кипяток и твердой как железо. Он оказался прикован к этому раскаленному камню, который продолжал давить на него, словно желая полностью поглотить, втереть в себя