Универмаг

Никак им не уяснить одну истину, в которую Фиртич верил истово: в торговом деле важно вовремя уценивать товары, разумно снижать их цены. Тем самым втягивая в оборот гигантские залежи товаров. Сбросить все товарные остатки, пока мода еще не прошла. Выручить сегодня пусть меньше, чем вчера, но зато значительно больше, чем завтра. Избавиться от издержек хранения праха, корма для крыс...

Замечено: многие энергичные люди и в выборе одежды независимы. А максимум их энергии совпадает с нестандартностью наряда. И наоборот, сникают, когда становятся похожими на окружающих. Хорошо одетый человек уверен в себе...
- Хорошо одеться можно и в хороший стандарт, — вставил Фиртич.
- Стандарт не может быть хорошим, он может быть добротным. Но в повторяемости уже заложена ущербность.

- Есть доброхоты... Ты где работаешь? Не в лавке на колхозном рынке. И не каждый день собираются против такого Универмага санкции применять. Для многих это вроде бесплатного концерта. Они любят людей за то, что рано или поздно на поминках погуляют

Хозторга. Иначе он поплатился бы за свою строптивость...
С тех пор прошло двадцать с лишним лет. И Фиртич ни на минуту не раскаивался в своем выборе: Елена была его совестью, а это самое глубокое, что связывает мужчину и женщину.

Человек никогда не бывает так счастлив или несчастлив, как это кажется ему самому, говорят французы,

Послушай! — говорил ее отец. — Ты, Константин, меня знаешь, я человек сильный. Я дам тебе магазин. Любой. В системе Хозторга. А это золотое дно, ты понимаешь... Зачем тебе та девчонка, кто у нее отец! Инженеришка! Ты головастый парень. А любовь? Там видно будет. Женишься, осмотришься... Возьми меня: женился на дочери своего шефа, теперь сижу в его магазине. И жалею лишь о том, что мне дана только одна жизнь...»
Фиртич был выну

Отсутствие уверенности, самостоятельности, так же как и ложь, перво-наперво невыгодно экономически. Не говоря уж о моральной стороне, человеческом достоинстве».

Столько было мудрости в простых словах, столько главного именно для нее, Светланы Бельской, мятой-перемятой в этой жизни... Значит, он все знал о ней. И не торопил, чувствовал, что никуда ей от него не уйти, что он один для нее настоящая опора. При чем тут разница в возрасте, когда жизнь ее оказалась такой короткой! Да была ли она вообще? Может, только начинается... Дело-то не в том, как долго ты живешь, а чем живешь. И нечего питать иллюзии.

И робкий эфир разгадки, уже, казалось бы, щекотавший нос, рассеялся, оставляя томящую

Простой! А простота, брат, — это ключ ко всему. У других — комплексы, рефлексии. В лице меняются, заикаются, не знают, куда положить, чтобы и видно было и не пропало... Ты — мне, я — тебе. И концы! И вся философия.