Пушкин как наш Христос

Интеллигент – это не тот человек, который делает то-то, то-то и то-то, это человек, который не делает нескольких очень простых вещей, но их он не делает никогда. Он не предает себя, свои принципы, ближнего. Он не ходит к власти на поклон и отстаивает право разговаривать с ней на равных, что есть его главная заповедь. И, наконец, он не руководствуется в своем поведении прагматическими соображениями. Все это чрезвычайно ясно и легко вытекает из пушкинской судьбы.

… есть три пьесы: одна, которую пишет автор; вторая, которую ставит режиссер и третья, которую видит идиот-критик». Вот, к сожалению, это все, что я могу сказать…

Просит: «Пусть она меня покормит», когда ему принесли по его просьбе последнее в его жизни лакомство – морошку. Вот это как раз прощение блудницы, это, безусловно, очень христологическая тема.
Ну и то, что после этого она так удобно, так готовно воспользовалась этим прощением, это тоже очень по-русски

Чехова гораздо легче ставить. А попробуйте поставить, например, «Каменного гостя», и вы увидите, что сокровенный смысл пьесы все время ускользает. Вот та самая амбивалентность, то самое зависание между упоением и раскаянием: Дон Гуан – постоянно кающийся мерзавец. Кто мог бы такое сыграть? Я думаю, только Колтаков

Но тем не менее есть еще одна очень существенная пушкинская заповедь, которую чрезвычайно трудно сформулировать. Зато следовать ей легко и приятно. В русской литературе есть еще один архитепический сюжет, который появляется впервые именно у Пушкина, потом наиболее подробно развивается у Достоевского, потом появляется множество раз в советской литературе. Правильнее всего охарактеризовать этот сюжет как убийство старухи, которую не жалко

Кстати, интересная вещь – как возникало стихотворение? как возникала мысль? Я думаю, что как только возникало странное, трудноуловимое чувство гармонии, чувство своей уместности на свете, чувство очень христианское, чувство божественного равновесия между собой и миром – вот тогда появлялся текст. Потому что Пушкин как раз и есть поэт этого божественного равновесия

Это от высшего доверия к жизни и к Богу, от нежелания искать разгадку и от тайной веры, что все равно все будет хорошо, что бы мы об этом ни думали. Вот это ощущение мира как дома, в котором все без нас предусмотрено и без наших усилий будет хорошо, – это тоже очень пушкинское

Это самое странное в Пушкине. Пушкин, который так верит своему предназначению, который так бережет этот огонь, при этом полон сомнений в своей нужности, полезности, своевременности

Собственно, лучшая формула русской жизни это и есть упоение и раскаяние. Может быть, поэтому самое знакомое нам состояние – это похмелье. Состояние, в котором замечательно сочетаются память о вчерашнем восторге и нынешнее горькое покаяние. Кстати говоря, и Пушкин всегда считал это состояние весьма нравственно благотворным, а потому впадал в него весьма охотно.

Есть еще одна очень важная пушкинская заповедь, которая и есть основа вот этой странной русской христологии, русской версии христианства, – Пушкин прожил жизнь в тяжелейшем сомнении, более того, в уверенности в некоторой неправильности и своего образа жизни, и своих взглядов, Пушкин прожил в твердом убеждении, что где-то есть другие правильные люди, настоящие люди