Лето второго шанса

По дороге домой я наслаждалась теплым ветром, игравшим в волосах, и запахами стейков и бургеров, которые в этот день разве что ленивый не готовил на заднем дворе. Я поехала домой, чувствуя, как ветер раздувает волосы, и вдыхая запах шашлыка, доносящийся с задних дворов домов, мимо которых я проезжала. Впадина больше не пугала меня – теперь я с легкостью преодолевала ее.

– И вот… – сказал Генри, вытаскивая небольшой пакет с печеньем, – это твоему отцу: свежеиспеченное, с шоколадной крошкой.

– Спасибо, – я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и положила пакет рядом с коробкой. Узнав, что папа мало ест, Генри вместе со своим отцом стали искать способ вернуть ему аппетит. Несмотря на их усилия, все было напрасно: отец устраивал целый ритуал вокруг гостинцев Генри, охал и ахал, но откусывал лишь чуть-чуть и говорил, что это слишком вкусно, чтобы он мог съесть все сам, не поделившись с нами.

– Так что? – продолжил Генри после небольшой паузы. Мы лежали в идеальной, на мой взгляд, позе: он обнимал меня за плечи, моя голова покоилась у Генри на груди, а одну ногу я перекинула через него. – Есть какие-нибудь планы на четвертое[17]?

Такого вопроса я не ожидала, поэтому села и уставилась на Генри.

– Наверно, будем смотреть салют, – ответила я, – прямо отсюда. – Над озером хорошо был виден салют, и мы обычно всей семьей собирались на причале его смотреть.

– Отлично, – сказал Генри. – После салюта ничего не планируй, договорились? У меня будет для тебя сюрприз.

Я села поудобней и посмотрела ему в глаза.

– Сюрприз? – переспросила я, стараясь скрыть радость. – Что именно?

– Спроси у Уоррена определение слова «сюрприз», – посоветовал Генри, и я улыбнулась. – Сюрприз предполагает неожиданность для того, кому он предназначается.

предназначается.

Мы полежали еще некоторое время, глядя на заходящее солнце. Потом опустились сумерки, и в траве замигали светлячки. Меня укусил первый москит, я отогнала его и села, чтобы взглянуть на часы – настало время ужина.

– Пора? – спросил Генри. Я кивнула, поднялась и протянула руку, чтобы помочь ему встать. Генри взялся за руку, но мне не пришлось его тянуть, он поднялся без моей помощи. Поверх бикини я натянула балахон, застегнула молнию, собрала полотенце, очки и гостинцы Генри, и мы вместе пошли по причалу, держась за руки.

У заднего крыльца нашего дома Генри пожал мне руку.

– Увидимся завтра, – сказал он.

– До завтра, – я широко улыбнулась.

Он наклонился и поцеловал меня, а я, встав на цыпочки, ответила на поцелуй.

Рядом раздалось деликатное покашливание. Мы отпрянули друг от друга, и обернувшись, я увидела Дэви с Мерфи. Брат Генри состроил гримасу.

– Это отвратительно.

– Со временем ты изменишь свое мнение, – заверил его Генри. – Опять гулял с собакой?

Дэви кивнул и неохотно протянул мне поводок. С тех пор как отец разрешил ему гулять с псом, Дэви относился к своим обязанностям очень серьезно и выгуливал Мерфи по несколько раз в день. Доходило до того, что пес под вечер был без задних лап и сразу после ужина засыпал у отца на коленях.

– Спасибо, – сказала я, перехватывая поводок у Дэви.

Он кивнул и улыбнулся Генри.

– Пока, – попрощалась я.

– Пока, – ответил Генри, а Дэви недовольно вздохнул и они пошли к своему дому, о чем-то переговариваясь.

– Ну, как прошел твой день? – обратилась я к Мерфи, поднимая его на руки. Он выглядел совершенно измотанным и, казалось, был рад возможности передохнуть. Я взяла пса подмышку и, почесывая ему уши, пошла к крыльцу. – Совершил что-нибудь великое?

что все в доме спят, я вышла на причал и устроилась на одеяле рядом с Генри. В какой-то момент мы остановились перевести дух, и я посмотрела на звезды. Положив голову ему на грудь, я чувствовала его спокойное ровное дыхание.

– Ты какие-нибудь созвездия знаешь? – спросила я и почувствовала, как он рассмеялся.

– Нет, – ответил он, и даже не видя этого, я знала, что он улыбается. – Хочешь, выучу?

– Да нет, – я по-прежнему глядела на звезды. – Просто любопытно. – Он провел рукой по моим волосам, и я закрыла глаза, не в силах поверить, что все происходит наяву, и мы здесь вдвоем.

– Смотри, кто там.

Я повернулась и в лучах вечернего солнца увидела Генри в футболке с надписью «Время взаймы». Он поднял руку и помахал нам. Увидев его, я широко улыбнулась.

– О господи, – Люси закатила глаза. – Я так понимаю, что мне пора.

– Да нет, останься, – предложила я без особого энтузиазма, и Люси засмеялась.

– Хорошая попытка, – отметила она. – Ты ужасная вруша.

– Увидимся завтра? – спросила я.

– Уж это точно, – ответила Люси, встала и, натянув поверх бикини шорты и майку, запихала полотенце и журналы, которые мы листали, в холщовую сумку. К нам подошел Генри.

– Привет. – проходя мимо, Люси добродушно толкнула его. Теперь, зная, что Генри и Люси встречались, я не без волнения наблюдала за ними, но через несколько минут поняла, что волноваться не о чем, они ведут себя друг с другом как брат и сестра.

– Уже уходишь? – преувеличенно разочарованно спросил Генри, но я понимала, что имела в виду Люси, толкая его – Генри тоже был ужасный врун. Она покачала головой и помахала нам на прощание.

– Привет. – Я заслонила рукой глаза от солнца.

– Привет. – Генри сел на причал рядом со мной и широко раскрыл глаза при виде моего бикини. Я засмеялась, наклонилась и поцеловала его. Он был сладок на вкус, как сахарная глазурь на торте, и мне показалось, что в тот день на работе он наносил ее на торты.

Когда я отпустила его, он взял рюкзачок, расстегнул молнию, вытащил прямоугольную зеленую коробку, самую маленькую из тех, что использовались во «Времени взаймы», и протянул ее мне. Мне, вероятно, следовало из вежливости отказаться, но я понимала, что вряд ли это получится у меня убедительно. Я взяла коробку и улыбнулась. Есть свои преимущества в том, чтобы встречаться с парнем, работающим в пекарне.

– Что сегодня? – спросила я, откидывая крышку и заглядывая внутрь. Там был маленький желтый кекс в белой глазури, поверх которой шоколадной крошкой была выведена буква «Т». – Выглядит потрясающе, – я почувствовала, как заурчало в животе.

– Лимонный кекс, – сообщил Генри, – с новой лимонно-ванильной глазурью по рецепту отца. И он хочет знать твое мнение.

– С удовольствием попробую и скажу, – я осторожно закрыла коробку, потому что уже успела понять, что если не поделиться тем, что принес Генри, с братом и сестрой, в следующий раз, когда он зайдет к нам, они будут упрекать именно его. – Спасибо.

Очень медленно Генри придвинулся ко мне, прикоснулся к моей руке, и я задрожала, но на этот раз не от холода. Он взял меня за руку и заглянул в глаза, словно хотел убедиться, что я не возражаю. Я не только не возражала, но была всецело «за» и надеялась, что он поймет это по моему лицу. Он еще немного наклонился, стащил с моей головы капюшон, и мне стало абсолютно все равно, в каком виде мои волосы. Он приложил одну ладонь к моей щеке и нежно погладил ее большим пальцем, отчего я снова вздрогнула и закрыла глаза. Вокруг бушевала стихия. Он поцеловал меня, сначала едва касаясь губ, потом снова, на этот раз более решительно. Я поцеловала его в ответ, и это был удивительный поцелуй, знакомый и совершенно новый одновременно, воскресивший воспоминания о том, как мы целовались пять лет назад.

По просьбе мамы мне пришлось заехать в «Хенсонз», чтобы купить на ужин кукурузу и помидоры. У кассы я остановилась в нерешительности, прикидывая, взять ли лакрицы. Я продолжала покупать ее для отца, хоть он и перестал меня об этом просить. Накануне вечером я заходила сюда за чипсами и возле кассы за коробкой с галетами заметила три пакета с лакрицей. Не купить ее для отца означало признать, что борьба с недугом проиграна

– Так что я пропустил? – прошептал Генри через некоторое время.

Я посмотрела на него, про себя отметив, как близко ко мне он сидит, хотя на покрывале было достаточно свободного места.

– Я думала, ты видел этот фильм, – чуть слышно ответила я, не отводя глаз от экрана.

– Видел, – сказал он, и в его голосе я услышала улыбку. – Просто хотел освежить в памяти.

– Рик просто сходит с ума, – сказала я, немного повернув к нему голову, – потому что Ильза только что уехала, ничего толком не объяснив. – Едва сказав это, я поняла, что мои слова относятся не только к фильму. По-моему, Генри подумал о том же, потому что заговорил более серьезно.

– У нее наверняка были для этого веские основания, правда? – Теперь он смотрел не на экран, а прямо на меня.

– Не знаю. По-моему, она просто по-настоящему испугалась и, когда стало тяжело, сбежала. – Это уже относилось вовсе не к фильму, мы знали, что у Ильзы была веская причина оставить Рика под дождем, тогда как мне оставалось винить только свою трусость.

– И что потом? – спросил он. Я взглянула на Генри, который по-прежнему не отрываясь смотрел на меня.

– Не знаю, – ответила я, чувствуя, что сердце снова бешено бьется и что теперь мы говорим уже вовсе не о фильме. – Это ты мне скажи.

Он улыбнулся и посмотрел на экран.

– Поживем – увидим, – последовал уклончивый ответ.

Я пустилась в воспоминания о том, как на последнее Рождество мы ездили в Сен-Мартен, где каждый день шли дожди, а Уоррену так хотелось узнать, прошел ли он по конкурсу в университет, что брат звонил нашему почтальону и мама в конце концов отобрала у него телефон.