Лишь

Артур Лишь — обаятельный гомосексуал с грустной улыбкой и смехом наоборот («ах-ах-ах») получает отказ из издательства. Литагент говорит, что главному герою романа — белому пожилому гею, гуляющему по Сан-Франциско, — невозможно посочувствовать, а знакомый критикует книги Лишь за то, что в них почти нет гомосексуальности. Мало того, что Артуру придется переписать книгу, ему предстоит пересобрать жизнь: избавиться от страха перед грядущим 50-летием и отвлечься от свадьбы бывшего. Лишь отправляется в путь, и хоть эта история про того же самого белого пожилого гея (только гуляющего не по Сан-Франциско, а по планете), не посочувствовать ему не получится. «Жизнь его так ничему и не научила; он так и не облекся в броню шутливости, которая была на всех гостях, смеявшихся кто над чем; так и ходил без кожи. И даже в гости пришел с видом туриста, заблудившегося на Центральном вокзале Нью-Йорка». Дорогой Артур Лишь, я тебя так понимаю.

Нууу такооое. Неинтересно.
Неинтересно следить за скучным персонажем. С ним никогда ничего не случается. Всё, о чем автор объявляет как о невероятном провале, в итоге оборачивается пшиком: «но в Марокко он не улетел» - да как же, улетел, просто на следующий день. И всё вот так, обманки.
Ни капли не смешно, как бы автор ни старался накрутить типа забавных ситуаций. Вымученно.
На последних страницах наворачивается слеза, но до этого наворачивается только зевота - скуууушнооо.

А, и жутко бесило, что не склоняют фамилию - я понимаю, что это сделано в целях сохранения налёта тщетности, заложенного в говорящей фамилии, но чорт побери, этот фокус возможен лишь (хм) на английском, а в русском языке мужские фамилии склоняются. От корявых фраз типа: «и он позвонил Лишь» создаётся ощущение, что книга внезапно стала про нервную барышню. Бесит.

Трогательно и грустно, но утверждающе жизнь во всей ее необъяснимой прекрасности. Артур Лишь - писатель, неумеха, романтик и человек-синий-пиджак так обворожительно хорош в этой своей не_вере в себя, что немного щемит сердце. Особенно замечательно про драматическую рукопись, слишком тоскливую, чтобы ее издавать, если не добавить в неё щедрую ложку живого абсурда. Ужасно приятное чтение выдалось, спасибо за него!