Зима Муми-тролля

Они такие застенчивые, что стали невидимыми,

Я не умею грустить. Я умею только злиться и веселиться.

Муми-тролль достаточно осмелел, чтобы испугаться по-настоящему.

Сидя в ожидании, он позволил своей мечте разрастись.

Знаешь, есть много таких, которым не подходят ни весна, ни лето, ни осень, — сказала она наконец. — Странненькие, пуг­ливые. Разные ночные существа и прочие, с которыми никто не считается и в которых никто не верит. Они прячутся целый год. А когда всё становится тихим и белым, и ночи — длинными, и все впадают в спячку — вот тогда они и выходят.

Долина, освещённая луной, лежала как игрушечная. Одни сугробы были похожи на огромные круглые булки, другие — на горные хребты с острыми-преострыми вершинами. Все ветви нарядились в большие белые шапки. Деревья походили на гигантские торты со взбитыми сливками, изготовленные выдумщиком-кондитером.

Если б я знал, что он знает, что я иду к нему через все эти вершины, я бы полез. А когда ты совсем один, ничего не выйдет.

Кто умер, тот умер, — дружеским тоном отозвалась Туу-тикки. — Пройдёт время, и эта белка станет землёй, а из земли вырастет дерево, и по нему будут прыгать новые белки. Может, не так уж оно и печально?

— Это папина купальня, — заметил Муми-тролль.
Туу-тикки серьёзно посмотрела на него:
— Отчасти ты прав, а отчасти нет. Летом она папина, а зимой — Туу-тиккина.

«Я больше не принадлежу этому миру, — подумал Муми-тролль. — И тому тоже. Я не знаю, где сон и где явь».