Балабановские чтения. Балабанов. Перекрестки

Я не считаю кино искусством. Искусство — это когда человек что-то делает один. Художник создает искусство, писатель создает искусство, но когда ты зависишь от пятидесяти человек — какое это к черту искусство?

Причина успеха такого удивительного персонажа, как Данила, в умном режиссерском сочетании невинности и рыцарского благородства с цинизмом и смертоносными трюками классического жанрового вестерна и нуара; примеров такого синтеза много — Человек Без Имени из спагетти-вестернов Серджио Леоне, самурай-наемник из «Телохранителя» и «Отважного самурая» Куросавы или парни из фильма «Круто сваренные» Джона Ву.

Но Данила — не аморальный персонаж. Его манеры и поведение сразу же завоевывают зрительские сердца, потому что по сути он невинен, как ангел. Да, ангел смерти, но все-таки ангел.

«Я не формулирую „месседжи“. Я рассказываю истории, а истории говорят сами». В этом огромное отличие от классического голливудского гангстерского кино, которое служит предупреждением, а в конце формулирует мораль.

А Балабанов остается удивительно адекватным зеркалом той эпохи, которая прошла и которая в ближайшее время не повторится, но продолжает отбрасывать свою тень на сегодняшнее, совсем другое время.

И, конечно, о последнем фильме «Я тоже хочу», который снят в жанре апокалиптической фантастики, с иронической оглядкой на классику Тарковского «Сталкер». В этом фильме появляется последний персонаж-бандит Балабанова. Это своего рода Данила, потерявший душу и кодекс чести, окруженный насилием реального мира, но добрый и невинный в душе: этакий падший ангел, как и сам Балабанов, — простой человек в поисках счастья.

Балабанов много раз говорил мне в наших беседах в Хихоне: «Я не формулирую „месседжи“. Я рассказываю истории, а истории говорят сами».

Что мы знаем точно — он был летописцем, свидетелем и живописателем коллективного бессознательного российской нации, которую он очень хорошо чувствовал, сам принадлежа ей плотью и кровью.

Его уход, как уход многих художников-провидцев, художников-пророков, проклятых поэтов, подвел черту под эпохой.

духовный поиск на грани делирия