Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре

Напротив, проект наук о культуре сможет утвердиться, только если перешагнет «размытость глобальных притязаний»16 науки о культуре в единственном числе

Взгляд, направленный на культурные повороты, не расставляет финальных акцентов. Всякий раз он вынуждает задаться вопросом (оставляя его открытым): что будет потом? С точки зрения культурных поворотов науки о культуре вовсе не выстраивают линейную цепочку теоретического «прогресса». Им присуща, напротив, большая вариативность развития, рождаемая тем или иным «поворотом» теоретической мысли — это вполне может быть поворот обратно или конструктивный обходной путь, смещение акцентов, смена перспективы или направления.
Что же понимать под «поворотами»? Не подчиняют ли они под знаком очередной новой «моды» — как внушает нам само выражение turn — познавательный процесс определенной необязательности и контингентности? Или же они как раз таки обретают познавательную ценность в качестве «способа историзации и трансформации кантовского a priori»?19 В любом случае эти «повороты», вводя новые идеи и категории, меняя направления и модифицируя теории, являются знаменательным явлением — как в их собственных контекстуальных связях, так и с позиций реструктуризации «научного поля»20 в науках о культуре и обществе

фокусируя больше внимания на недооцениваемой линии языкового события, актуальной речи, коммуникации и перформатива (parole).

теория текста в духе Ролана Барта и Жака Деррида

Язык не описывает независимую от него, скрытую под ним действительность. Язык оказывается не инструментом описания действительности, но инструментом ее построения

Язык не описывает независимую от него, скрытую под ним действительность. Язык оказывается не инструментом описания действительности,

Примыкая к достижениям структуралистского языкознания, «языковой поворот» исходит из представления, что и действительность структурируется языком, что саму реальность, как и язык, можно рассматривать как систему знаков, как систему репрезентаций и различий.

В этом телесно-материальном и субверсивном поле перформанса и трансгрессии, которое открыла категория театральности, в сфере гендерных исследований (gender studies) располагается и известная теория перформативности Джудит Батлер. Ставя под вопрос пол как биологическую категорию, она фокусируется на теле. Батлер открыто обращается к ритуальным исследованиям Тернера, чтобы рассматривать половую принадлежность в качестве акта: гендерная идентичность определяется телом лишь за счет «стилизованного повторения актов»351, через «ритуализированный публичный перформативный процесс»352. Таким образом, тело лишается биологичности и определяется как результат перформативного процесса — повторяемого и в значительной мере бессознательного цитирования гендерных норм. Отталкиваясь от гендерных исследований и «перформативной теории гендера и сексуальности»353 1990-х годов, оптика перформативности в целом по-новому определила культурологическую критику и сформулировала новые концепции идентичности:

«Трансгрессия» также занимает существенное место в дискуссиях на уровне «моделей восприятия, описания и понимания»347. Это понятие позволяет описать практику перехода границ, их снятия, карнавализации и нарушения кодов. Так, непосредственное отношение к «трансгрессии» имеют не только креативные «переключения, например между искусствами, медиа, дискурсами, культурными территориями или периодами — не в последнюю очередь в качестве колебания между языками и гендерами»348, скажем через символические переходы, — но и, более того, перформативные «нарушения легализованного или ритуализованного события»349 в рамках самого общества.

не в последнюю очередь повлияла перспектива театроведения. Она в особенности посодействовала продвижению перформативного поворота. Эрика Фишер-Лихте, выдающаяся представительница перформативного театроведения, работающая в исследовательском проекте «Культуры перформативного