За ту неделю, что Картман мозолил ему глаза, Кайл так устал подозревать и высматривать, что был сам себе противен. Попеременно накрывало то воспоминаниями школьных лет, и тогда он злился, будто события двенадцатилетней давности всё ещё имели значение, то чувством вины за предвзятость. Он всё пытался оценить нового Картмана трезвым взглядом и раз за разом ловил себя на мысли: «Тебе меня не поиметь, жирная скотина».
