Семеро против Ривза

Он уважал мистера Ривза, но это уважение было подобно квадратному корню из минус единицы — оно с таким же трудом поддавалось извлечению и было столь же эфемерно, как эта мнимая величина.

Мистер Ривз терпеть не мог школьных учителей и школьных учительниц — они забирают у вас славного, симпатичного ребенка и возвращают самонадеянного, нахального, молодого грубияна.

Если человек не развивает себя, он остается слеп, глух и нем, и все великолепие жизни — не для него.

А вот Бейзил, отмечал мистер Ривз, слишком склонен судить людей в зависимости от того, нравятся они ему или не нравятся, а не в зависимости от того, могут они быть ему полезны или нет.

Мистер Ривз был потрясен. Значит, в зависимости от школы научной мысли возможны различные подходы к проблеме значения свинарников для общечеловеческой морали.

— Осведомленность не есть мудрость, — сказал мистер Ундервуд. — Если же мы порой и вылавливаем жемчужины мудрости, зрелище, которое вы тут видите, — и он изящным жестом повел рукой, указывая на свиней, — достаточно точно обрисовывает их участь.

Мы всю жизнь только и делаем что обнаруживаем, как мало мы знаем из того, что надо знать.

Вот здесь, — сказал интеллигентный голос, — перед вами осуществленный идеал, к которому стремится большая часть человечества: жить вечно (а люди уверены в своем бессмертии), вечно на грани сна и пресыщения, без всяких усилий, без всякой ответственности, ибо новые божества — Машины и Плановое производство — обеспечивают удовлетворение их простейших животных потребностей. Если бы эти скоты могли голосовать, если бы у свиней было всеобщее избирательное право, разве они выбрали бы иную жизнь?
— Возможно, они проголосовали бы за то, чтобы из них не делали свинины и бекона, — заметил мистер Ривз.
— Для этого потребовалось бы воображение и предвидение, — устало и мягко заметил худощавый человек, — то есть качества, явно отсутствующие у избирателей и свиней. Если бы свиньи обладали этими качествами, мы сидели бы сейчас в человеческих хлевах и либо удовлетворяли бы тупое любопытство бездельников-свиней, либо служили им лакомством.

Впрочем, если поразмыслить, это, право, не имело значения… Напротив мистера Ривза сидел мистер Хоукснитч между миссис Ривз и болгарской графиней, похожей на сморчок, в поддельной брильянтовой короне на волосах, знававших более достойные головы.

Новое вечернее платье и серьги, которых он еще ни разу не видал, — при одном взгляде на них у мистера Ривза заныло в кошельке.