Девчонка без попки в проклятом сорок первом

протянула она тоном важной персоны, которую побеспокоили в нерабочее время.

Она знала, что должна подождать до следующей недели, следующего месяца или еще чего-нибудь следующего.

– Хорошо бы не быть дурочкой,

– Чем я умница? – пожелала узнать Барбара. – Ты говоришь, я умница.

– Ну, ты… просто умница, и все! – сказал Рэй. – Пожалуйста.

– Ты думаешь, я дурочка?

– Я? Думаю, что ты дурочка? Конечно, нет!

– Меня считают дурочкой, – медленно проговорила Барбара. – По-моему, я все-таки дурочка.

Поженимся? – умолял он.

– Не знаю, – сказала Барбара.

– Как это не знаешь? Ну и дела. Мы же созданы друг для друга.

– Я даже никак не запомню твое имя,

Есть уйма дел, которыми можно заниматься в шезлонге: поглощать горячую закуску, принесенную на подносе стюардом, читать журнал или книгу, показывать фотографии своих внуков, вязать, нервничать из-за денег, нервничать из-за мужчины, нервничать из-за женщины, страдать морской болезнью, глазеть на девочек, шлепающих к бассейну, глазеть на летучих рыб. Но целоваться, сидя в шезлонгах, пусть даже тесно сдвинутых, не очень-то удобно.

Сейчас другое время. Оно и гадкое по-другому. В нем нет ничего доброго. У тебя, у Поля и у Фредди оставалось дома хоть что-то хорошее.

Да в том, что мне отвратителен сорок первый год, – сказала его жена каким-то странным голосом, и по ее улыбающемуся лицу побежали слезы. – Да, – продолжала она. – Он мне омерзителен. Он переполнен армиями, готовыми заглатывать все новых и новых мальчиков, девушками и матерями, готовыми поселиться в почтовых ящиках, и самодовольными плешивыми метрдотелями, которых все это не касается. Проклятый год. Гадкий год.

Такие заведения посещают, когда все лучшее позади и не осталось ничего, кроме денег.