Фирмин. Из жизни городских низов

Если бы он вел дневник своих мучений, там было бы всего одно слово: Я.
Филип Рот

Еще мне нравилось, когда он рассуждал про революцию, про Джо Хилла, Петра Кропоткина, про забастовки. Любимое его присловье было: «Вот после революции…» Когда у него покупали книги, он оправдывался, извинялся, что берет за них деньги, и обещал, что книги будут бесплатные после революции — такая социальная услуга, как уличные фонари. Еще он говорил, что Иисус Христос был коммунист, и тут многие возмущались.

Жизнь в романах и рассказах имеет направление, имеет смысл. Даже такие глупые, бессмысленные жизни, как у Ленни в «О мышах и людях», через участие в романе обретают достоинство, значение Тупых и Глупых жизней; такое утешение: быть иллюстрацией, примером, образцом. В реальной жизни и такого не сподобишься.

Джерри говаривал, что если не хочешь прожить жизнь сначала, значит, зря ее прожил.

Я понял, что до сих пор не знал, что такое одиночество.

А Джерри не сердился. Терпеливо растолковывал этим людям, как на самом деле он богат, потому что он свободен, не обязан ишачить ради жалованья, не должен по восемь часов в день протирать задницу на бесполезной службе.

С точки зрения психологической пьянство куда полезней, чем полагают некоторые.

Надо бы хоронить книги вместе с владельцем, как в Египте, чтобы никто их потом не лапал, — дайте же покойнику что-то почитать на долгую дорожку через вечность.

Если бы он вел дневник своих мучений, там было бы всего одно слово: Я.

деликатесности, как если вам скажу, что книги, „в среднем“, на вкус — как запах кофе».