Тайная история Владимира Набокова
- Penerjemah
- Екатерина Горбатенко
Kesan
- mlyuda5membagikan kesan3 tahun yang lalu
👎Tidak Disarankan💡Banyak pelajaran🎯Bermanfaat💤Bosaan!Книга перегружена неинтересной для меня информацией…
- Ayrana Mongushmembagikan kesan8 tahun yang lalu
💡Banyak pelajaranИсследование переплетает судьбу Набокова и его семьи с историями из современников, заходит глубоко в тему холокоста, массового кровопролитного периода концлагерей, охватившего всю планету. Каждая страна виновата в последствиях Второй Мировой. На руках каждого правителя кровь. Набоков провёл невидимую невооружённым глазом линию скорби по ушедшим из жизни и покалеченным в результате этого безумия в каждой своей книге и сделал это настолько завуалировано, насколько смог.
- Lelya Nisevichmembagikan kesan8 tahun yang lalu
Антология творчества и жизни Набокова. Жизнь аристократа, полная лишений, но с гордо поднятой головой. Раскрывает скрытый смысл его произведений. Хочется перечитать их заново и увидеть то, что не было увидено. Собственно, с “Лолиты” и начала.
Минус: совсем не поняла, зачем столько внимания уделено встрече с Солженицыным?
Kutipan
- Зоя Павленкоmembuat kutipan7 tahun yang lalu
Понимая, на что намекают сенаторы, президент Франклин Делано Рузвельт парировал: Библия тоже практически полностью написана иностранцами и евреями. Американская тяга к пацифизму и изоляционизму в то время казалась неразрывно связанной с ненавистью к евреям. - Gleb Chugaevmembuat kutipan7 tahun yang lalu
у Солженицына объявился двойник, который устраивал пьяные дебоши и приставал на улицах к женщинам, пока друзья писателя не поймали самозванца. Хулигана сдали в милицию, откуда его… благополучно отпустили - oceansapartmembuat kutipan7 tahun yang lalu
Гостиничная прислуга разыскала для звездного постояльца старинный обшарпанный пюпитр, якобы некогда служивший Флоберу – одному из немногих писателей, которыми Набоков искренне восхищался. Во время работы перед ним лежал Большой словарь Уэбстера, а шорты, повседневная обувь, книги и сачки для бабочек были свалены в углу номера – временного пристанища, сделавшегося постоянным, – словно немые свидетельства добровольного изгнания.
