Беспокойные

Все мы что-то себе рассказываем, чтобы жить изо дня в день

Я прислушивалась к его дыханию, глубокому и размеренному, пока таблетка начала увлекать меня вниз. Теперь я слишком устала, чтобы разговаривать; подожду и перезвоню тебе завтра. «Спокойной ночи», – сказала я. Но Ён ничего не ответил, он уже спал, и я слышала только собственный голос, только то, как разговаривала сама с собой.

7

Деминь охотился за музыкой с голодом, перераставшим в отчаяние. Почему у остальных нет той же потребности? Как Кэй могла предпочитать слушать в машине низкие модулированные голоса NPR, когда легко могла включить ревущий мир Хендрикса, или острые углы Принса, или солнечный луч Боуи (вода – вот что видел Деминь, когда слушал Sound and Vision: вода-вода-вода)? Когда он вырастет и станет ездить на собственной машине, ни за что не будет таким скучным. Слушать запоем хорошую песню даже лучше, чем слопать целую пачку маленьких «Херши» с шоколадом «Мистера Гудбара», молочным, карамельным и особым темным (был один славный денек в Бронксе, когда мам не было дома и они с Майклом сделали именно это). Музыка была сама по себе языком, и она скоро станет его третьим: от малого септаккорда к большому мажорному и малому минорному – также щемяще сладко, как сменять китайские тона.

«Беспокойные» — моя попытка заглянуть за газетные статьи, пользуясь деталями из реальной жизни как стартовой точкой, а не ориентиром. Это история за историей, посвящение поту, доброте и мучениям. Но на самом деле это история одной матери и ее сына — того, что свело их вместе и что их разлучило.

Почти четверть из 316 тысяч иммигрантов, депортированных из Соединенных Штатов в 2014 году, были родителями детей — граждан США, и сейчас в патронатных семьях находится свыше 15 тысяч детей, чьих родителей депортировали либо арестовали на неопределенный срок.

Почему этих матерей так нужно было депортировать, а их детей — оставлять?

И меня приводили в ярость коммерческие изоляторы — переданные частным тюремным корпорациям и во многом действующие вне закона, — где содержались сотни тысяч иммигрантов без прописки.

«Тебе повезло», — говорили мои родители, и я знала, что должна быть за что-то благодарной, но еще это самое «повезло» казалось предупреждением — о том, каким зыбким может быть статус.

Я бы никогда не смогла написать эту книгу без поддержки и общения с другими творческими людьми — всё это я получила благодаря программам «Проживание в рабочем пространстве» Культурного совета Нижнего Манхэттена (где я в итоге и перешла финишную черту в работе над романом), «Замок Хоторнден», «Колония Макдауэла», «Центр Блю-Маунтин», «Райтерс-Оми» в Ледиг-Хаусе, фонду «Ай-Парк», Андерсон-центру, фонду поддержки искусства Констанс Салтонстолл, институту Пэден, центру Киммель-Хардинг-Нельсон, фонду Ван Лира и Нью-Йоркскому фонду поддержки искусства.

Пока что его жизнь будет такой. Эта квартира. Этот город. Его лучший дом.