Вслух

Ко мне Он не сходил с Синайской высоты,
и снизу я к Нему не поднимался в гору.
Он говорил: смотри, Я буду там, где ты
за письменным столом сидишь, откинув штору.
И Он со мною был, и Он смотрел на сад,
Клубящийся в окне, не говоря ни слова.
И я Ему сказал, что Он не виноват
ни в чём, что жизнь сама угрюма и сурова.

Но в солнечных лучах меняется она —
и взгляд не отвести от ясеневой кроны,
что в мире есть любовь, что в море есть волна,
мне нравятся её накаты и наклоны.

Ещё я говорил, что страшен меч и мор,
что ужаса и зла не заслонят листочки,
но радуют стихи и тихий разговор,
что вместе люди злы, добры – поодиночке,
что чудом может стать простой стакан воды,
что есть любимый труд и сладко па́хнет липа,
что вечно жить нельзя, что счастье без беды
сплошным не может быть, и Он сказал: спасибо.

уходила в лес
обнимала сосны
видела лес
думала лес
говорила лес
и ничего более
и ничего больнее
невозможности быть
сосной
независимой
от времени
года
и других
слов

Сергей Королёв
«Обнимая в ночи нелюбимых своих —…»

Обнимая в ночи нелюбимых своих —
вспоминаем любимых своих:
далеко за морями огней городских
мы оставили их.

И теперь не учи меня жить по уму —
лучше мне навсегда одному.
Но, позволь, напоследок тебя обниму —
перед тем как во тьму.

Тот, кто невозможно выше
первооснов (иных границ)
потянется к кому-то вниз.

И сон – такой нелепый и скупой —
приходит на заре, стыдясь и рдея,
что снится… что – про стены и про снег,
про пьяную таверновскую скуку…
А флагман, как Любимый Человек,
был предан не забвению, так мукам
той совести, что знают корабли —
тайком хранят, как черный ящик, в трюме.
Всем кажется: далёко от земли
он умер, а он здесь – совсем не умер,
он сыт и пьян, несчастен и женат,
он, как и ты, в прибрежную ракушку…
Он дал тебе свободу, а канат
трусливо не обрублен (не откушен).
И воля – лишь скупой мужской слезе.
И будто жизнь из перетертой вены,
уходят – каждый по своей стезе:
один в музеи, а другой в забвенье.

один раз в жизни
бывает смерть
раз
и нет её

просто
зачеркиваю в календаре
вчерашний день,
позавчерашний день,
позапозавчерашний день…
Теперь это просто крестики.
Кладбище дней недели.
И жаль, что это были
и мои дни тоже…

статистика —
такая специальная вещь,
которая говорит:
послушай,
ты не уникален.
послушай,
ты не исключение.
послушай,
ты такой же, как все.
статистика —
такая специальная вещь,
которая говорит:
послушай,
ты не одинок.

Открытый настежь человек сидит на кухне.
Открытый настежь человек считает птиц.
Он скоро рухнет, говорю тебе, он рухнет.
Быть может, вверх. Необязательно, что вниз.
А этот дом к нему прилип – вторая кожа:
Холодный пол, холодный свет, пустой чердак.
И скоро дом очеловечится, быть может.
А человек? Необязательно, что так

Городских перегородок
тайны и перевороты,
гербы, гимны и погоны,
горизонты, гарнизоны.
Под погонями погоды
из шинели вышли готы,
хиппи, партия зеленых,
панки, эмо – словом, все мы.