Лужок черного лебедя

Прямо не месяц, а какое-то утро понедельника длиной в двадцать восемь дней.

Когда слова – правда, они становятся оружием.

На самом деле такого разделения не существует. Внешний-Ты и Внутренний-Ты — это один человек: Целостный-Ты. Если люди любят Целостного-Тебя — это прекрасно. Если нет — это все усложняет. Но если ты хочешь, чтобы люди любили только Внешнего-Тебя — ты дурак, Джейсон. Такое желание делает тебя слабым. И потом — это просто скучно.

Одно дело – написать о своих родителях. Другое – в этом признаться

Мир – это такой директор школы, который работает над искоренением твоих недостатков. Никакой мистики. Он их не искупает, как Иисус. Просто ты раз за разом наступаешь на одни и те же спрятанные грабли. Пока не поймешь: вот они, осторожно! Все, что с человеком не так – может, он слишком жадный, или наоборот, слишком раболепен, «да, сэр, нет, сэр, слушаюсь, сэр», или слишком что угодно еще – это невидимые грабли. Или ты их не замечаешь и терпишь удары по лбу, или в один прекрасный день замечаешь – и убираешь их. Ирония состоит в том, что когда ты наконец запомнил про эти грабли и уже начинаешь думать, что жизнь, в общем, не такое уж дерьмо, – вдруг «бабах!», и ты получаешь в лоб совершенно другими граблями.
У мира их бесконечный запас.

Я хочу двинуть этот дебильный поганый мир ногой в зубы, и пинать, и пинать его, чтобы он понял, что не ранить людей – в десять миллионов раз, блин, важнее, чем доказать свою правоту.

Среди деревьев всегда хорошо, в отличие от людей.

Самые острые – Т. Это папины любимые. Я предпочитаю 2M.

Февраль в этих местах ужасно мрачный, – заметила миссис де Ру. – Правда? Прямо не месяц, а какое-то утро понедельника длиной в двадцать восемь дней.

А я? Я хочу двинуть этот дебильный поганый мир ногой в зубы, и пинать, и пинать его, чтобы он понял, что не ранить людей – в десять миллионов раз, блин, важнее, чем доказать свою правоту.