Почему, продвигаясь к модерности, Россия противопоставляет себя историческому миру Запада и оказывается во власти утопического сознания? Размышляя над вопросом, какие особенности восприятия истории могли предопределить такую трансформацию, автор акцентирует внимание на развилке между историзмом и утопизмом. Если самосознание европейской модерности нашло свое проявление в идее истории, то для российской мысли было характерно устойчивое стремление остановить или ускорить историю, развернуть ее или выйти за ее пределы. Коммунистическая утопия и постсоветские ретротопии рассматриваются как продукты такого «сопротивления истории». Предпринятый в книге анализ позволяет сделать выводы не только о системе мышления, в которой коммунистическая утопия перекодирует восприятие действительности, но также о ментальных продуктах ее распада.
