Владимир Панасюк

Когда Цао Сюэцинь создавал свое произведение, стоило лишь ему сочинить несколько очередных глав, как кто-то брал их почитать и рукопись начинала расходиться в списках. Конечно, ее не стали бы переписывать, если бы она не отражала реальную жизнь, если бы в ней не описывались интересные всем люди и события, если бы книга не содержала сложные, запутанные, волнующие нас перипетии, если бы в ней не действовали герои с яркими характерами, если бы роман не производил сильного художественного впечатления. Представьте: «Сон в красном тереме» – это один миллион сто тысяч иероглифов, переписать их от руки – дело совершенно исключительное. Кстати, китайский перевод романа Л. Толстого «Война и мир» насчитывает один миллион триста тысяч иероглифов, перевод романа «Анна Каренина» – восемьсот тысяч. Объем «Сна в красном тереме» – средний между этими двумя произведениями. Дошедшее до нашего времени огромное количество различных рукописных копий романа – возможно, единственное в своем роде культурное явление, само по себе свидетельствующее о глубине любви читателей к «Сну в красном тереме».

В китайской пословице говорится: «В жизни есть три несчастья: в юности остаться без родителей, в расцвете лет потерять жену, в старости утратить детей»

Когда мальчику исполнился год, господин Цзя Чжэн решил узнать, каковы наклонности у ребенка, и разложил перед ним множество всяких предметов. Против ожиданий мальчик схватил белила, румяна, шпильки и кольца и принялся ими играть. Господин Чжэн был разочарован: значит, сын будет увлекаться вином и женщинами.

как говорится, оставшись с ветром в мешке да с луной в рукаве

Как хотела бы я в этот день стать, как птица, крылатой
И вослед за цветком улететь за небесный предел!
Только где в той дали возвышается холм ароматный?
Я не знаю. Но пусть будет в жизни таков мой удел!

любовь — источник страданий, всем несет слезы и горе

Хотя особым даром не отмечен,
я избран был закрыть небес просвет.
Но бросили меня, предав презренью,
и вот лежу, забытый, много лет.

Наверно, все, не вдумываясь в суть,
заявят: «Этот автор недалек!» —
Но кто оценит утонченный вкус,
умея проникать и между строк?

Когда за правду выдается ложь, —
тогда за ложь и правда выдается,
Когда ничто трактуется как нечто —
тогда и нечто — то же, что ничто!

Там, высоко, — всего одно светило,
всего один лишь искрометный диск, —
Но десять тысяч — все глядим мы в небо,
своих голов не опуская вниз!