Арчибальд Кронин

Присосалась к книге, как пьяница к бутылке! Кажется, если бы дом загорелся у тебя над головой, ты бы все также сидела и читала!

Он побеждал, преуспевал. В своем жадном стремлении к успеху он не замечал, что эта блестящая карьера противоречит всему тому, во что он до сих пор верил

Милый, а разве нам действительно так уж необходимо богатство? Я знаю, что мне оно не нужно. К чему эти вечные разговоры о деньгах? Когда у нас их было в обрез, мы... ох, как безумно счастливы мы были! Тогда мы не говорили о них. А теперь мы ни о чем другом не говорим

Ему было только четырнадцать лет. За весь вчерашний день он съел только одну репу, которую взял на ферме Лиддля. Мир вокруг него был богат и прекрасен, а он, как дикое животное, забрался на поле и украл репу, чтобы утолить голод.

Ему было только четырнадцать лет. За весь вчерашний день он съел только одну репу, которую взял на ферме Лиддля. Мир вокруг него был богат и прекрасен, а он, как дикое животное, забрался на поле и украл репу, чтобы утолить голод

Но уже когда она говорила это, руки Джо обвились вокруг нее. Они порывисто сжали друг друга в объятиях, губы их искали друг друга. Лаура застонала. Еще раньше, чем раскрылись ее губы, Джо знал уже, что ее безумно влечет к нему, что она боролась с этим много месяцев. Дикая, пьяная радость захлестнула его. Не разжимая объ­ятий, они дошли до первой скамьи, широкой, как постель, и устланной подушками. Руки их сошлись, губы стали влажны от желания. Дождь выбивал дробь по крыше, сумрак церкви стал красным и обступил их. Потом к алтарю вознесся крик Лауры — крик физического упое­ния. А сверху глядело на них лицо распятого.

Когда законопроект Дерби вошел в силу, отношения между Артуром и его отцом стали уже совсем невыносимыми и перешли в стадию нескрываемой враждебности.

Баррас делал вид, будто очень занят делом и не замечает его. Он совершенно недвусмысленно давал понять Артуру,­ что на руднике в нем очень мало нуждаются. Через некоторое время он поднимал голову от вороха бумаг и, словно­ только что увидев Артура, хмурил брови, как бы говоря: «А, ты здесь, все еще здесь?» И, когда Артур молча отворачивался, Баррас следил за ним с раздражением и начинал быстро барабанить пальцами по столу, багровый от обиды и сильного гнева.

ужасало качество материалов, которые приобретал отец. Цены на уголь росли, работа в шахте велась с лихорадочной спешкой, и деньги так и текли в карманы владельца «Нептуна». А между тем, несмотря на то что первая катастрофа могла бы быть Баррасу уроком, он не расходовал ни гроша на то, чтобы создать лучшие и более безопас­ные условия работы в шахтах.

Ну, Кэролайн, мне пора ехать. Пусть никто меня не дожидается, — я вернусь, вероятно, поздно. Мы с Гетти едем в Королевский театр. Война войной, а жизнь своего требует. Сегодня идет «Дева гор». Говорят, очень хорошая­ вещь, и участвует вся лондонская труппа. Гетти очень хочется ее посмотреть.

Он встал, поправил цветок в петлице, затем, упорно не замечая Артура, коротким кивком простился с Кэролайн и вышел из комнаты.

Артур продолжал сидеть за столом, поразительно тихий и молчаливый. Он отлично знал, что Гетти и его отец часто проводят вместе вечера; новые костюмы, бутоньерка, поддельный блеск молодости — все говорило об этом. Началось с миссии искупления: Артур, мол, возмутитель­но обошелся с Гетти, и обязанность «загладить» это лежит­ на его отце. Артур подозревал, что их отношения зашли далеко за пределы простого «заглаживания» его ошибки, но он не знал ничего наверное.