we aren't bulletproof

— Теперь я люблю зиму, — шепчет Тэхен, глядя на огонек в своей руке. Он чувствует облегчение, внутри осыпаются последние, мешающие дышать и жить руины прошлого, а на их месте вырастает что-то новое, легкое. Свободное, лишенное боли. Он себе признался, он себя победил.

— Я тоже, Тэ, — шепчет Гук, тепло улыбаясь. — Я очень люблю ее.

Ее холодность, ее бушующие метели, ее чистоту и красоту, которую не испортит даже уродство нового мира, полного смерти и боли.

По заснеженной улице, погруженной в молчаливую тьму, разносится тихий скрип старых качелей

: «Ты такой уродец. Пошли, будешь дружить со мной»,

— выжить.

Любой ценой.

. В школе не учили, как быть в случае, если люди начнут жрать друг друга, умирать и вновь восставать, пожирая снова и снова. Так по цепочке. Неразрывный замкнутый круг.

Впрочем, все здесь было розовым и кричало о том, что эта комната принадлежит маленькой девочке, сходящей с ума по диснеевским принцессам, изображенным на детском мягком одеяльце, под которым лежала явно не маленькая девочка: слишком крупный, ровно вздымающийся бугор тихо похрапывал совсем не девчачьим храпом.

В школе не учили, как быть в случае, если люди начнут жрать друг друга, умирать и вновь восставать, пожирая снова и снова. Так по цепочке. Неразрывный замкнутый круг.

Тэхен с восхищением смотрит на небо, а Чонгук смотрит на Тэхена. Его губ касается мягкая улыбка, когда на тэхенову родинку на кончике носа ложится маленькая снежинка. Ким морщится забавно, вызывая у Гука еще более широкую улыбку. Он согласен, это красиво. Космически красиво

Намджун поднимает взгляд на часы за спиной Джина.

16:09.

В комнате раздается выстрел.

В коридоре Чонгук прижимает к себе содрогающегося Тэхена, а Югем прижимает ко рту ладонь, сползая вниз по стене и смотря стеклянным взглядом перед собой.

— Я бы пошел с тобой на свидание, Ким Намджун, — говорит Джин в пустоту, смотря туда, где только что стоял Джун.

— Теперь я люблю зиму, — шепчет Тэхен, глядя на огонек в своей руке. Он чувствует облегчение, внутри осыпаются последние, мешающие дышать и жить руины прошлого, а на их месте вырастает что-то новое, легкое. Свободное, лишенное боли. Он себе признался, он себя победил.

— Я тоже, Тэ, — шепчет Гук, тепло улыбаясь. — Я очень люблю ее

Тэхен бросается к Чонгуку, впиваясь холодными и посиневшими губами в его. Чон тут же обвивает его талию крепкими руками, максимально прижимая к себе и целуя в ответ, принимая в себя боль Тэхена, разделяя груз и помогая его снести.